Как мы выжили при развале «совка»
Именно так можно простыми словами передать тему международной конференции, прошедшей на этой неделе в Алматы. Официально тема звучала как «Социальное государство и коллективные действия в Центральной Азии».
Организаторы конференции попытались дать картину двух десятилетий «эрозии социального государства в Центральной Азии, а также примеров коллективных гражданских действий, которые возникают в ответ на происходящие изменения». Проще говоря, авторы докладов изучали разные стороны жизни постсоветского общества, брошенного государством на произвол судьбы.
Основными вопросами на форуме были: как сообщества и отдельные граждане мобилизуются и справляются в условиях низкого уровня социальной ответственности государства, как они помогают друг другу, чтобы выжить в такой среде, как существуют формы и механизмы, содействующие выживанию в условиях эрозии социального государства в Центральной Азии?
Нехудожественная самодеятельность
Широкую картину социальных изменений в Казахстане дала Елена Садовская из Исследовательского совета по миграции стран СНГ (Москва) в своем докладе «Трудовая миграция в Казахстане в условиях сокращения социального государства в Казахстане: самодеятельность населения или коллективная мобилизация?».
Конечно, большинство данных, озвученных экспертом, слушатели не то что знали, — пережили на своем жизненном опыте. Она же использовала результаты опросов, проведенных в 2000 и 2005 годах.
— Десять с лишним процентов казахстанских семей имели членов, которые выезжали на заработки внутри своей страны или за границу в течение 90-х годов. Согласно опросу 2005 года, таких семей было уже 16%. Получается, выезжали 2 млн человек. Треть трудовых мигрантов составляли женщины, — рассказала она. — Чем ниже падал ВВП, тем больше выезжали «туристы» в дальнее зарубежье. Пик пришелся на 1996-1997 годы.
Заработки торговых и трудовых мигрантов позволяли не только купить все необходимое им семьям, но и накопить первоначальный капитал. 20% опрошенных заявили, что благодаря этому начали свой бизнес или помогли сделать это родственникам. Помогли оплачивать лечение и обучение своим родным более 50% опрошенных.
— В этот момент трудовые мигранты по существу стали играть перераспределительную роль государства, потому что из своих заработков оплачивали услуги, которые не оплачивало государство, — сделала вывод докладчик.
При этом не столько коллективные действия сыграли роль катализатора социальных изменений, сколько индивидуальные усилия граждан.
— Самодеятельность населения стала стратегией выживания в переходный период, — считает Садовская.
Но наряду с положительным эффектом трудовой и торговой миграции сейчас начинает проявляться ее негативная роль: выходят на пенсию те «челноки» и «шабашники», которые кормили семьи в 90-е без помощи государства, но не платили налогов этому государству. Они не будет получать полноценных пенсий, хотя их роль в социально-политической стабильности несомненна.
Коллективные же действия имели место преимущественно в двух случаях: 1) когда инициатива граждан была поддержана финансово зарубежными организациями; 2) в «экстремальных» случаях социальной несправедливости (движение ипотечников, «декретниц», повышение пенсионного возраста для женщин).
«Кишлачная» взаимопомощь
— СССР не был социальным государством! — возразила организаторам Саодат Олимова из таджикского исследовательского центра «Шарк/Ориенс». — Это то же самое, что сказать, что дельфин и акула — рыбы. Поэтому я не хочу говорить об эрозии социального государства, так как его не было.
Темой ее доклада было: «Взаимоотношения общества и государства в условиях стихийных бедствий. Миграция как стратегия адаптации сельского населения Таджикистана», а основой — опросы в четырех районах, пораженных стихийными бедствиями. Дело в том, что наряду с трудностями после распада Союза и гражданской войны на Таджикистан обрушились последствия глобального потепления. В итоге ВВП снизился с 3,5 млрд долларов в 1991году до 160 млн в 1999 году. Спикер назвала этот период временем абсолютной нищеты:
— Два с половиной года никто в стране не получал зарплаты, во многих районах установились доденежные отношения, социальная ответственность легла на плечи традиционных институтов.
Экономику спасли международные финансовые организации — но какой ценой? В 2000 году по рекомендации МВФ правительство пошло на замораживание зарплат, и доля заработной платы в ВВП сократилась до 1,8%. (В Кыргызстане в то время зарплата составляла 6% ВВП.) В результате ушли специалисты из системы образования, здравоохранения и социальной защиты, медицина превратилась в набор платных услуг, в системе управления расцвела коррупция.
После 2000 года в Таджикистане начался рост, который был одним из самым высоких в мире, — по 10% в год. Сейчас рост немного уменьшился: в 2008 году — до 8%, в 2014-м — до 6,4%. Это привело к быстрому сокращению бедности, что в свою очередь снизило недовольство уровнем поддержки государства.
Вместо опоры на государство таджики возродили традиционные ценности — общинную взаимопомощь. Хотя государство и гарантирует меры поддержки, скажем, пострадавшим от стихийных бедствий: предоставляет участок, строит дом, дает мебель и выплачивает небольшую сумму — дальше людям нужно выживать самим. Причем зачастую дом и участок предоставляются на пустынных и солончаковых территориях.
Здесь на первый план выходит авлод (расширенная семья). Часть сообщества остается в новом поселении, где пытается наладить такую же жизнь, которая велась на старом месте. Часть — уезжает на заработки в города или за рубеж. Авлод имеет консолидированный бюджет, может перекачивать ресурсы тем членам, кому они нужнее, например — собирать деньги на билет мигранту.
— Света нет, работы нет, воды нет. Женщины остаются смотреть за стариками и детьми, а мужчины уходят, чтобы присылать деньги для поддержки хозяйства в невыносимых условиях, — уточнила докладчик.
Большую роль в реагировании на ЧС играют местные власти, а посредником-координатором является джамаат (акимат) — орган местной власти.
— Джамаат начал выполнять роль райкома, где сходятся интересы всех игроков, где общество разговаривает с государством, — добавила Олимова.
На севере Таджикистана роль авлода играет махалля (система тесных отношений между жителями одного квартала), есть еще сообщества одноклассников и однокурсников, землячества, ассоциации фермеров.
— Опрос показал, что 65% надеются на помощь авлода, родственников, а 100% — эту помощь получили, — объяснила Саодат Олимова и привела пример: — Если кишлак смыло наводнением, то выходцы из него, находящиеся на заработках в Душанбе или Москве, соберут и отправят помощь в течение недели.
Таким образом, в нынешней ситуации традиционные институты остаются основой социальных услуг в Таджикистане, сказала в заключение эксперт, а трудовая миграция стала наиболее эффективной стратегией реагирования на экологический кризис.
Учебой сыт не будешь
Все эти политико-экономические передряги не могли не сказаться на уровне образования, которому была посвящена следующая сессия конференции.
— Поколение тех, кому сейчас 20, в Таджикистане и Кыргызстане не имеет среднего образования, — констатировали авторы доклада «Доступ к образованию и обучению в Таджикистане и Кыргызстане: роль государства, международных и местных посредников» Диана Иелея из Access Lab и Мария Голубева из латвийского Центра общественной политики.
Кроме того, в этих странах существует проблема гендерного неравенства в доступе к учебе из-за традиционного уклада общества.
Многие девочки даже не мечтают о высшем образовании.
— У мальчиков больше возможностей, но у мальчиков из бедных семей тенденция бросать учебу, чтобы помогать семье, — отметила Мария Голубева. — В обеих странах растет число ранних браков. Женщины становятся социально и экономически зависимы от мужей.
Разные возможности у городского и сельского населения: горожане имеют в два раза больше возможностей продолжать образование. Еще меньше доступ к образованию у нацменьшинств, которые в значительной степени маргинализированы и закрыты от окружающего мира — 60% детей из нацменьшинств не заканчивают среднюю школу.
Дети мало мотивированы продолжать учебу, потому что их родители не видят корреляции между образованием и доходом. Они предпочитают отправить детей работать, чем потратить деньги на их образование и ждать большего дохода. Коррупция в вузах приводит к снижению качества образования в обеих странах.
Совсем плохо с обучением детей с ограниченными возможностями: мало школ с должной подготовкой. Так, дети с психическими расстройствами вообще не имеют доступа к образованию. В этой сфере пытаются помочь международные НПО, но они «совершают ошибку — «пародируют» международный опыт, хотя население еще не готово к радикальным изменениям», считает докладчик.
— Эти страны заимствуют международные программы, которые не могут быть применены, фокусируются на узких проблемах — тестах, бюрократических стандартах, но абсолютно не думают о глобальных программах, в том числе доступе к образованию, — заключила Мария Голубева.
Я не взяточник, я инвестор
Ситуация в Казахстане не столь плачевна, но и здесь есть свои особенности. О них рассказала Нацуко Ока из токийского Института развития экономики в докладе «Неформальные платежи в казахстанском образовании». Исследовав этот вопрос в школах и вузах, японский ученый пришла к выводу, что казахстанцы относятся к взяткам и другим «неформальным» платежам как к инвестициям в образование, которые затем вернутся в виде доходов.
Сначала родители платят, чтобы устроить своего ребенка в хорошую школу. Потом — чтобы повысить оценки, балл на экзамене и ЕНТ.
— Руководство школ играет ключевую роль в сборе денег, а чиновники позволяют участвовать в таком обмене, — считает докладчик.
В высшем образовании осуществляются коллективные платежи за оценки через старосту. Курсовые и дипломные работы продаются открыто, через объявления газетах или сами преподаватели продают их, удивлялась эксперт.
Далее наступает время платить за место работы.
— Должности преподавателя и чиновника, по общему признанию, являются продаваемыми, — со знанием дела отметила ученый. — Для занятия места преподавателя нужны знания, но так же нужны деньги. И занявший место преподавателя мотивирован возвращать вложенные средства. Это системная практика, в которой различные акторы участвуют по определенным правилам.
Самый большой вред, приносимый такой «инвестиционной пирамидой», очевиден: молодое поколение убеждается в том, что в Казахстане все продается и все покупается.
Татьяна ПАНЧЕНКО
Похожие Записи
Об авторе: HAKAHYHE.kz
Один ответ на Как мы выжили при развале «совка»
«Заемщики — банкирам: «Почему игнорируете Нацбанк и президента?» Что знает ДВД о пожаре в «Адеме»?»
Автору низкий покло d2db н. Прямо все перед глазами пролетело как будто вчера было. И даже вспомнилось вкуснейшее наливное морожное в рожках, сладкая вата, автоматы с водой у которых были граненые стаканы и их даже алкаши не воровали. Еще были множество кружков при школах. Там и самолеты делать учили и радиолюбители всякие были. Весело и хорошо было.