О сапожной щетке и молочных железах
Изменения во внешней политике и риторике России («Новороссия», «русский мир» и т. д.) неоднозначно воспринимаются на постсоветском евразийском пространстве. Насколько совместимы процессы национального строительства с неоимперским трендом, обсуждали в прошлое воскресенье в Алматы участники международной конференции.
О строительстве наций речь шла на сессии «Процессы национального строительства на евразийском пространстве и их совместимость». Сама же конференция называлась «Современная Евразия: между Большой Европой и Большой Азией» — читайте первый репортаж под заголовком “Доведем ли страну до переворота?”.
Колесо без обода
Открывал сессию Эмиль Паин, профессор НИУ-ВШЭ, гендиректор Центра этнополитических исследований.
Происходящее в России никакого отношения к национальному строительству не имеет, сразу заявил он, так как тенденция прямо противоположная. Хотя заявлено, что целевая установка — гражданская нация, но, иронически процитировал Энгельса Паин, «конечно, сапожную щетку можно назвать млекопитающим, но молочные железы у нее от этого не вырастут».
По мнению профессора Паина, в России если что и строится, то это империя, типичный признак которой — отсутствие горизонтальных связей. Чтобы попасть из Омска в Барнаул, нужно ехать через Москву — получается некое колесо без обода, на котором, как известно, далеко не уедешь.
Современная Россия по уровню атомизации и расколотости превосходит многие страны, а уровень коллективизма один из самых низких, продолжил ученый. По статистике, две трети россиян ограничивают общение после работы родственниками и членами семьи. С коллегами общаются только 20%, посещают общественные объединения 5%, а церковь — и вовсе 2%. «Представление о России как об общинном обществе — миф», — сделал вывод Паин. По его мнению, мифологизация сознания вообще многое объясняет в современном российском обществе.
«Создание вертикального государства парализовало развитие нации. Развитие вертикальности, а она у нас усиливается, приводит ко все большей поляризации. И человек, вся жизнь которого после работы протекает в квартире, сидит перед телевизором и «болеет за наших». А «территория наших» сегодня не имеет границ, — обрисовал он картину. — Но есть важное «но»: болельщики сами в футбол не играют».
Муфтий, предложивший присоединить к России Сирию и Израиль (Верховный муфтий России Талгат Таджуддин предложил присоединить к России Израиль и Сирию. С таким заявлением он выступил на заседании Всемирного курултая башкир в Уфе 25 ноября 2015 года — ред.), сам не пойдет никого присоединять, привел докладчик еще один пример для наглядности. «Виртуальная имперскость дает и виртуальные действия. И это компесирует огромное количество проблем — переносом реальных проблем на образ врага. Эти мифы защищают лучше всякого компресса», — объяснил профессор.
Такое положение, увы, может длиться на протяжении многих и многих лет, подвел итог Эмиль Паин.
От мягкой силы к танковой броне
Следующий спикер, первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин удивил слушателей тем, что назвал нынешнюю политику Кремля «осторожной». По его мнению, и в отношении Украины, и в отношении Сирии и Турции были более жесткие варианты решений.
Таким же мягким и рациональным, по мнению Макаркина, был и проект «Русский мир», «списанный с французского проекта франкофонии». Почему он зашел в тупик? Были поставлены завышеные цели и ожидания.
По словам Макаркина, «Русский мир» должен был привлечь к России симпатии населения постсоветских государств, так называемой мягкой силы. «Кто был адресатом проекта? Постсоветский человек, который смотрит российское телевидение, хорошо сделанное, конкурентоспособное, — задал он вопрос и сам на него ответил. — В общем, если говорить о привлечении населения к России — это звучало реалистично. Для значительной части русских общин Россия, страна большая, могущественная, с культурой не только классической, но и массовой, умеющая продвигать себя — выглядит вполне прилично».
Что же не получилось? А то, что разработчики «Русского мира» попались в ту же ловушку, что и царская России в XIX веке на Балканах. Тогда для Болгарии Россия была защитником и освободителем. Но верхи, интеллегенцию, лидеров общественного мнения Россия не смогла заинтересовать. «Низы смотрят сериалы, у них отношение к России замечательное, — объяснил докладчик. — Элитные группы все больше смотрят на Запад — там образование, технологии, модернизация. Этот разлом особенно ярко проявился во время революции в Украине 2013—14 годов».
Россия, не получив мягкую силу в элитах и субэлитных группах, начала продвигать свои идеи другим способом. Отсюда возник феномен Новороссии, о которой никто не знает, что это и где ее границы. «С точки зрения элитных групп и значительной части населения постсоветских стран Россия стала превращаться в непредсказуемую страну, от которой исходит угроза, смута, война. Проект Новороссии в значиельной степени скомпрометировал успехи, достигнутые в ходе продвижения «русского мира», — продолжил Макаркин.
Дистанцирование от России не только как от опасной страны, но и как от страны, от которой нельзя взять ни технологические новинки, ни демократические практики, будет продолжаться, считает ученый. «Этому будет содействовать сама Россия, которая вряд ли сможет изменить внутреннюю политику, стать более привлекательной для элитных групп, отказаться от поддержания напряженности на востоке Украины», — заключил политолог, отметив, что его пессимистичная оценка все же исключает широкомасштабные военные операции на постсоветском пространстве.
Величие мозга в третьей стадии
Позволил себе поснастальгировать Владимир Рыжков, профессор НИУ-ВШЭ, председатель общероссийского общественного движения «Выбор России». Подлинный процесс нациестроительства шел в 90-е годы, когда был конкурентный парламент, конкурентные выборы. «Если бы этот процесс не был прерван в 2000-е, то сформировались бы институты — президент, парламент, СМИ, суды — то, на чем стоит государство», считает он.
Но, к сожалению, эта тенцендия была сломлена, проект построения гражданской нации свернут и полностью восстановлена имперская модель: большие расходы на бюрократию и силовиков (сейчас — 48% госбюджета) и последовательное уничтожение гражданского общества (законы об иностранных агентах, о профсоюзах и пр.).
Рыжков выделяет несколько, как он выразился, мегатрендов, определяющих частные тенденции. Так, в 90-е годы для большинства россиян, особенно из северных регионах и городов, «идеалом было жить как в Европе, сделать своеобразный евроремонт страны».
«С 1998 года, даже раньше, с 1994-го, с чеченской войны пошел запрос на сильную руку, на вертикаль и величие, на авторитарного лидера, — объяснил Рыжков. — И лидер пришел уже на сформированный тренд». Возникло потребительское общество в условиях авторитаризма. И действительно, подчеркнул политолог, «таких темпов роста благосостояния, как в 2000-х в России, не было в истории вообще». В 2013 году средняя зарплата в России была 1200 долларов в месяц (сейчас — 520). Отсюда дикая популярность власти, ощущение величия, «Россия встает с колен».
Тренд начал иссякать в 2010—11 году, продолжил Рыжков. Тогда Путин потерял треть своих сторонников. Причины: социальное расслоение, дороговизна, коррупция, усталость от одной и той же фигуры у власти. Возник третий мегатренд — потребитель захотел был победителем. «Третью «плазму» на кухню купили — теперь хочется величия», — сыронизировал докладчик.
По мнению Рыжкова, природа этих общественных явлений абсолютно иррациональна. Яркий пример — поклонение в Москве поясу Богородицы. «С девяти утра до семи вечера на морозе люди стояли, чтобы приложиться к поясу!» — развел руками ученый. Предмет мифа не важен. Из той же «оперы» — «свергнем украинскую хунту, разбомбим ИГИЛ (запрещенная в России организация — ред.). Либо вера в чудо, либо ненависть, а разумом веру не победить», разочаровал оптимистов политолог.
Попытка объяснить людям, что за «победы» они платят нищетой, совершенно бесполезна. Ухудшение материального благосостояния люди связывают с девальвацией, ростом цен, санкциями, и только 2—3% считает, что «виновато начальство». «Политика им страшно нравится, а обнищание — это совсем другая история. В то, что у страны деньги кончатся совсем, никто не верит, кроме таких зануд, как либералы», — горько пошутил Рыжков.
«Есть ли опасность для соседей? — задался он вопросом и сам ответил: — Есть, конечно. Нам ногу отдавят — мы дом спалим. На каждый чих выпускаем обойму. Бушует страсть к величию, а как, где, против кого — не важно».
Добровольная колония
Если Россия — империя, то Казахстан — колония, или неоколониальное государство, продолжил тему Рустем Кадыржанов, главный научный сотрудник Института философии, политологии и религиоведения Комитета науки МОН Казахстана.
Постколониальное государство — это независимое, суверенное государство, которое добровольно выбирает себе государство-партнера и выступает в роли младшего партнера, объяснил он, процитировав премьер-министра Казахстана в 90-х годах Акежана Кажегельдина: «Если нас Россия выгонит вдверь, мы влезем в окно».
Постколониальное общество отличается ментальным подчинением, когда население усваивает имперское сознание и разделяет отношение к своем языку, культуре как к отсталым, усваивает имперскую идентичность, но при этом имперская нация не спешит принимать колониальную нацию в свой состав, продолжил свою мысль Кадыржанов.
В Казахстане это проявляется в таком явлении, как русификация — и языковая, и ментальная. Например, согласно соцопросу 2014 года, 70% населения РК поддерживает Россию в украинском конфликте. «Сейчас 63% населения — казахи, это означает, что 70—80% казахов поддерживают Россию и только 20—25% — Украину», — дал расклад политолог. Такая разорванная идентичность является препятствием для строительства нации, считает Кадыржанов, так как вряд ли возможно это сделать на основе русификации. Поэтому песпективы национального строительства как в России, так и в Казахстане очень неопределенные, подвел он итог.
Татьяна ПАНЧЕНКО
Похожие Записи
Об авторе: HAKAHYHE.kz
«Доведем ли страну до переворота? Закрываться от СМИ себе дороже»
